Империи в мировой истории. Власть и политика различий - Джейн Бербанк

В Африке и некоторых частях Азии и Тихого океана колонии были перераспределены между победившими империями, как это произошло после Семилетней войны XVIII века и Наполеоновских войн начала XIX века. Германские колонии достались Франции, Великобритании, Бельгии, Японии, а также самоуправляемым доминионам Австралии, Новой Зеландии и Южной Африки. Эти мандаты были более низкого "класса", чем мандаты бывшей Османской империи, что соответствовало европейским представлениям об отсталости африканцев и жителей тихоокеанских островов. Теоретически, обязательная держава, не будучи суверенной в международном праве, являлась попечителем формирующегося государства, находящегося под контролем Лиги Наций. На практике Франция, Британия и другие страны делали то, что, как им казалось, они умели делать: управляли приобретенными территориями как колониями.

Парижская конференция 1919 года (и подписанный в Версале договор, под которым она известна) стала очередным эпизодом в череде межимперских конференций, восходящих к Венскому конгрессу 1815 года. Конференция 1919 года отличалась тем, что на ней присутствовали новые голоса, даже если к ним не прислушивались - национальные группы в Европе, неевропейская имперская держава, Япония, и в более ограниченной степени арабы, евреи и другие, добивавшиеся политического признания. Созданные в Париже институты были слишком слабы, чтобы обеспечить соблюдение национальных границ в Европе или бескорыстное управление подмандатными территориями, но они не были сплошным лицемерием. Версальский договор утверждал понятие ответственности перед международными органами и предусматривал такие меры, как обязательные отчеты о подмандатных территориях и регулярные заседания мандатной комиссии, на которых управление "зависимыми народами" становилось предметом обсуждения. Жители подмандатных территорий направляли в комиссию многочисленные петиции, но обычно их просьбы обсуждались в их отсутствие.

Институты, связанные с Лигой Наций, такие как Международная организация труда, также предоставляли площадки для рассмотрения таких вопросов, как принудительный труд в колониях. Мандаты и Лига привнесли новые тонкости в понятия суверенитета и расширили представления об ответственности "цивилизованных" держав, разработанные на предыдущих конференциях. Только в ретроспективе эти изменения кажутся шагами к распаду империй: в свое время они увеличили территории некоторых империй - на миллион квадратных миль только Британской империи - усилили легитимность управления "зависимыми" народами и подтвердили, что не все государства являются равноценными в международном праве и практике.

Политические активисты в колониях не могли не заметить разрыва между разговорами о самоопределении в Париже и продолжающимся отказом от политического голоса в европейских империях за океаном. Они могли прочитать в вильсонианстве универсальную освободительную программу, которую Вильсон никогда не планировал. Тем временем расовое измерение колониализма оспаривалось, в частности, имперской державой Японией, которая пыталась добиться включения в Версальское соглашение пункта, осуждающего расизм. Франция, Британия и Соединенные Штаты, чья политика внутри страны и в колониях вряд ли соответствовала бы подобным международным стандартам, не допустили включения этого пункта в договор.

После того как мирный процесс породил надежды в колониальном мире, многим он показался империалистическим заговором: небольшая компания белых мужчин, как на Берлинской конференции 1884-85 годов, сидела за столом, разделывала мир и не давала покоя чаяниям колониальных народов. Еще до войны имперские связи привели африканских и азиатских студентов в Лондон и Париж; благодаря улучшению коммуникаций активисты из Китая, Ближнего Востока, Африки и Вест-Индии узнали друг о друге. Гнев по поводу решений, принятых в Париже, - передачи немецких территорий в Китае Японии и отказа применить самоопределение к Корее - привел к массовым демонстрациям в Корее и Китае в 1919 году. Панафриканисты провели параллельную встречу в Париже в 1919 году, которую мирная конференция проигнорировала.

Восстания в таких мандатных государствах, как Сирия и Ирак, и политическая мобилизация в Индии, Индонезии и других странах продолжались и в 1920-е годы. "Панические" движения - панславянское, панафриканское, панарабское - продолжали заявлять о себе в 1920-е годы, иногда в пользу территориальной концепции национальности, часто выражая понятия родства через пространство и имея лишь смутные ассоциации с государственными институтами. К чему приведет это брожение, было далеко не ясно. В Турции Кемаля после 1924 года произошел сильный поворот в сторону национального строительства и отхода от более широких антиимперских связей. СССР попытался направить антиколониальные движения в русло более широкого коммунистического фронта, выступив спонсором большого собрания в Баку в 1920 году, а затем создав координирующую организацию, руководимую из Москвы, - Коминтерн. Несмотря на агитацию в Сирии, Ираке и Египте, целостного панарабского фронта не возникло. Панафриканистам было трудно вывести свое движение за пределы кругов элиты, связывающих Лондон, Париж, Москву и колониальные столицы. Колониальные правительства делали все возможное, чтобы запихнуть политику обратно в этнические контейнеры, и у них было достаточно ресурсов в области патронажа и принуждения, чтобы добиться определенного успеха.

В мире двадцатого века суверенитет принимал разные формы. Признанный суверенитет Великобритании и Франции позволял им навязывать гораздо меньший суверенитет таким протекторатам, как Марокко, вторгаться в независимый Египет или подмандатный Ирак, сохраняя при этом общий суверенитет в Британском Содружестве, полностью отказывая в самоопределении в Индии или Африке, и считая Мартинику и Алжир неотъемлемыми частями Франции. Империи продолжали управлять разными людьми по-разному. Когда в 1935 году Лига не приняла мер против вторжения Италии в Эфиопию, выяснилось, что уважение к суверенитету агрессивной европейской империи преобладает над уважением к африканскому королевству. То, что трещины в здании империи будут открываться все шире, еще не было очевидно в десятилетия после Первой мировой войны.

Япония, Китай и меняющийся имперский порядок в Восточной Азии

Двусмысленное положение Японии, находящейся у входа в имперский клуб, но не внутри него, было подтверждено получением ею в Версале скромного по размерам куска Китая в провинции Шаньдун, некогда контролировавшегося Германией, - к унижению и гневу зарождающегося республиканского правительства Китая и его сторонников. Бунт, начавшийся среди студентов в Пекине в мае 1919 года и распространившийся на другие города и социальные группы, привел к радикализации китайских политических активистов в "Движении четвертого мая". Но ни этот протест, ни требования о самоопределении, прозвучавшие в 1919 году из Кореи, не повлияли на имперские державы. Япония отреагировала на массовую демонстрацию недовольства в Корее попыткой кооптировать корейскую экономическую элиту в более тесные отношения с японскими поселенцами-бизнесменами, разрешить тщательно сдерживаемое участие корейцев в ассоциациях и одновременно сохранить жесткий контроль над своей колонией. Война значительно укрепила Японию, поскольку, формально вступив в союз с Великобританией и Францией, она вела лишь незначительные боевые действия на немецкой территории в Китае, поставляя союзникам военное снаряжение. Япония увеличила свой промышленный потенциал (на 76 % с 1913 по 1920 год), списала внешний долг и